Блог кулинара

фoтo: Aлeксeй Мeринoв

Сaтиричeский клуб «12 стульeв» нe мoг сущeствoвaть внe aтмoсфeры «Литeрaтурнoй гaзeты». Рoзыгрыши, рeпризы, шутки вoздуxoм, кoтoрым дышaл сoтрудники лучшe, нaилибeрaльнeйшeгo (нaскoлькo этo вoзмoжнo) издaниe. «Гaзeтa интeллигeнции» — нaзывaли тoгдa «ЛГ».

…Сoтрудник oтдeлa внeшнeй пoлитики и Якoв Бoрoвoй прoвoдит пoлитинфoрмaцию в кoррeктoрскoм бюрo. Яшу спрaшивaют: «Пoчeму в мaгaзинax нeт нaвoлoчeк и прoстынeй?» Oн нaxoдит oтвeт: «Всe, тaким oбрaзoм, мы гoвoрим o мeждунaрoдныx дeлax». Дeвушкa кoррeктoршa: «я Спрoшу инaчe: пoчeму в Aнглии eсть пoстeльнoe бeльe?»

Нa кoнфeрeнции «Дружба народов — дружба литератур» в Баку участников потчуют грушами: «Очень вкусный сорт — бери-я». Фотокорреспондент «ЛГ» Саша Карзанов: «Уже давно в Андропова переименовали!»

Потрясающе Аркадий Ваксберг, вернувшись от министра Щелокова, говорит: «Николай Анисимович говорит: «Вы с братом дать… Как детективы пишете!» (Министр путать журналиста с братьями Вайнерами.)

(Забегая вперед: прикован, как Прометей, к скале, на больничной койке — капельницами, Аркадий Ваксберг, не мог поверить, что умирает, сорвал больничные катетеры, и, как, пятна, сбежал из палаты.) Комическое и душераздирающее шагают рука об руку…

Поразительные люди в «ЛГ»! Непревзойденный мечтатель, Анатолий Рубинов — фронтовик-летчик и прирожденный пересмешник. Получаю письмо: «Дорогой Андрей! Увидел свою фамилию на афише. Вы приглашены молодой писатель. Но для меня ты не молодой писатель. Я давно вас читаю. В моем собрании автографы Булгакова, Зощенко, Хармса. Не могли бы вы отправить ваш автограф?» Подпись: «Павел Соломонович Шпринтинбед». Я Пишу: «Уважаемый Павел Соломонович! Для меня большая честь…» Через два дня в буфете «Литературной газеты», Анатолий Захарович Рубинов спрашивает: «Андрюша, вы знаете, как переводится с немецкого Шпринтинбед? Прыгай в кровать!» Конечно, он меня поразил! Уникальный, не втаптывающий, не унижающий, а возвышающий прикол! Разыгрывают ли так сегодня?

(Между прочим, в редакцию поступило письмо от литературного критика Юрия Минералова возражение: его статья «маринуют» слишком долго. От редакции (неофициально) ответил: «у нас Рубинов и Яхонтов ждут очереди, так что вы, Минералов, не первый кандидат». За словом в карман «Литгазете» не лезли.)

Рубины был провидцем: в офисе, Виктора Веселовского, главный администратор «Клуба ДС», где мне вскоре пришлось переехать из отдела русской литературы, висел на отечественных рамах портреты перечисленных Рубиновым классики.

Я не хочу стать администратором. Особенно главный. За юмор не может быть хозяин. Когда в помещении клуба собрались писатели и начали острить, среди них не было начальства. А мне вменялось верховодить все юмор в СССР!

Если я скажу, что в Клубе собрались лучшие ерники Советского Союза, погрешу перед истиной. Пришли звезды первой величины и не самые известные авторы. Но именно от них удалось услышать заковыристое: как получить деньги, а не ходить на работу? Очень просто. Написали записку: «В моей смерти прошу никого не винить», получил две пачки пургена и вызываешь «скорую помощь». Врачи кричат: «От пургена еще никто не умер!» А ты: «до Свидания, братья!» Поехал в психушку, по оценкам, 32 рубля ежемесячной пенсии. (Улавливаете, откуда пошла хохма о одновременном приеме слабительного и снотворного? Нынешние мастодонты жанра вышли, как из гоголевской «Шинели», из недр Клуба.)

Я хорошо помню заветная дверь, ведущая в Клуб (почти как в каморке старого Карло) — обтянутую старым дерматином, из прорех торчали клочья ваты. Студент журфака я принес сюда свой первый рассказ, дал ему, Илье Суслову. Живая легенда: на партбюро Суслову дали заявление для поездки в Болгарию. Евгений Дмитриевич Федоров, директор библиотеки, бывший чекист, спросил: «Илия, ты не хочешь быть болгарином? Как не остаться в Болгарии?» Илия ответил: «Я русский, я хочу быть».

Когда мне предложили возглавить клуб, моя редакционная девушка Таня, Архангельская отговорить: «Зачем? Ты человек серьезный». (Нужно было прожить жизнь, чтобы понять, как я несерьезен.) Таня была организована встреча с Юрием Верченко — один из руководителей Союза писателей. Я честно верил: кто-то может принять решение вместо меня. Верченко сказал: «Ну и вопросы задаешь! Если бы спросил: н…е б…у американцев, я бы ответил: p…е! (Как видим, время повторяются. — А. Я.) А пойти ли тебе в клоуны, я не знаю». Уговорила меня Валя Помазнева. Она сказала: «Люди живут трудно, а ты послал, и уверенность, дарить радость и счастье. Разве от такого отказываются?»

Кстати, после того, как я согласилась переехать в опустевший кабинет Веселовского, Верченко через таню передала свой вклад в «лексикон» «Клуба ДС»: «Мелиоратор — докладчик». Все ему понравилось в «Клуб «12 стульев», все начинали читать «Литературной газеты» с последнего, 16. страниц, но сатира побаивались, ее обходили стороной. Верченко похвально, что участвует в состязании острословов, но печатать свои «блестку» это не разрешил. Я опубликовал его гораздо позже — в «Московском комсомольце», когда Юрий Николаевич уже не стала.

И вот, напротив моего стола висели портреты Хармса, Зощенко, Булгакова и наблюдали за каждым моим движением, смотрел, какие материалы я подписываю в печать, что бракую. Я работал на 16-й полосы, и она работала над меня. Я был по тогдашним меркам молод: 33 года!!! Бессонные ночи, планировал сверхсмелые публикации. Не все мне позволено. (Ах, какая замечательная фельетон Лиходеева был зарублен!) Но много высмеивающей литературы удалось пробиться и напечатать.

Напряженная страда закончилась тяжелейшим воспалением легких. Врачи не могли сбить температуру, подозревали туберкулез. Если бы не международные связи «ЛГ», мне, может быть, не будут спасены. Редкий антибиотик, привезенные из Индии. Один из авторов, по профессии врач, успокаивает: «Отправить на десять лет в санаторий, на свежий воздух. Ты будешь получать пенсию 32 рубля…» Улавливаете перекличку с пургеном? Рифмы жизни, в рифму юмора!

16-я полоса благословил близким знакомы с ярким современным. Каждую среду услышал звонок Никиты Богословского. Он драконил те вопросы, в которых не обнаруживал свое имя. Называется родительской, говорил, как плохо я работаю. Я ненавижу Богословского. Только в последние годы его жизни мне ближе, и я узнал, что он добряк. Приезжал к нему в Котельники, он рассказал о таких играх, о которых не знал никто. Они небезобидны. Он пришел к известному писателю, тот ждал курьера из клиники, подготовил анализ… Богословский заменить бутылку и налил в нее пиво. Писателя срочно госпитализировали: жидкость в лабораторию, чтобы проверить на вкус и на цвет, и на химический состав. Состав привезенной влаги было, несовместимые с жизнью.

Никита Владимирович не общался с сыном, моим тезкой. Большая трагедия! Не могу забыть историю, которую написал Андрей. Ее герой, работник морга, влюбившийся в красивую девушку, видит ее, привезенный труп.

Гениальный Леонид Зорин — автор «Королевской охоты», «Диона», «Покровских ворот»… Храбр, историк, литературовед Даниил Аль (я ездил к нему в Ленинград, работал в библиотеке им. Салтыкова-Щедрина)… Певец и поэт Александр Дольский… Евгений Моргунов… Головокружение… Удивительный актер и глубокий человек, играл на пианино, представлявшийся при знакомстве внебрачным сыном пионера Павлика Морозова… Пародист Александр Иванов, его прозвище «перпендикуляром»… Он пришел и сказал: «Я был против своего назначения шефом Клуба. Даже ходил в ЦК партии. Но теперь мы будем вместе». И дал мне рекомендацию в Союз писателей. А вот Арканов меня поддержал сразу и безоговорочно. Зиновий Высоковский, произносивший со сцены, удивительно смешные монологи: «Люлек»… Он же пан Зюзя из телевизионного «Кабачка «13 стульев»… Кабачки отпочковался, конечно, из «Клуба «12 стульев». Хочу обратить внимание на роль кафедр в развитии отечественной сатиры. Только защитив диссертацию на эту тему.

Зиновий Моисеевич заболел. С моим другом Петром Спектором мы решили посетить его в больнице. Купили фрукты… После устного выпуска «МК», который проходил в Москве, приехали на Пироговку только до полуночи. Двери клиники, конечно, была заперта. Спектор назвал имя своего парня, одного из тех пор-менеджеров Москвы. Нам сразу же открыл. Вспыхнул свет, побежал заспанные врачи. Высоковский вышел с округлившимися глазами: «Ребята, о чем идет речь?» — «Зяма, мы вам принесли фрукты…»

Павел Гусев, только что назначенный главным редактором «Московского комсомольца», опубликованной на 16. странице «Литгазеты» фельетон о советских туристах, приехавших в Будапешт. Наши люди, одержимые шмуткоманией (в СССР царил тотальный дефицит), после того, как увидел химчистку, где висели вычищенные дубленки, бросился на попробовать. Протесты владельца химчистки были потрачены впустую.

Можете ли вы себе представить, что скромный «МК» заменить отчаянные «Литературной газеты», принять эстафету из ее рук, станет публиковать судебные очерки, эквивалентные тем, которые вышли из-под пера Ваксберга, Чайковской, Борина, а рубрика «Срочно в номер!» перевоссоздаст лучше на 16-й полосе — «рога и копыта», зубоскалившую над вымышленном абракадаброй, «МК» также говорит о реальных, действительных абсурдах!

Ничего не исчезает, не исчезает без следа.

Работы на 16. полосы «Литературной газеты» оказалась счастливейшей полоса моей жизни.